Украинское интернет-издание опубликовало одно из интервью с матерью украинского военнослужащего с передовой на востоке Донбасса под названием «У войны есть женское лицо» http://reporter.vesti.ua/60821-u-vojny-est-zhenskoe-lico.
Татьяна — дочь советского военного. Росла в Самаре, откуда вместе с родителями пере-ехала в Житомир.
Её сын, 21-летний Артем, не срочник. В армию он ушел служить десантником по контракту. В феврале 2013 года. «Понимаете, в Житомире найти работу непросто. А тут зарплата в 3 500 грн и перспектива. После трех лет службы по контракту он мог поступать в военный институт или идти в другие силовые структуры. Решение он принимал сам, посоветовавшись с дедом. Это был мужской поступок» – рассказывает Татьяна корреспонденту «Вестей».«Если почитать контракт моего сына, то выяснится, что Минобороны не выполняет ни один пункт. Мой отец, военный юрист, прочитав этот контракт, назвал его филькиной грамотой».
«В бригаде уже два десятка погибших! Вчера возле администрации президента я видела женщин с Волыни — родственников солдат, погибших под Волновахой. Ни одному из них в справках о смерти не написали, что они участники АТО! Эти бедные женщины лежали на асфальте, кричали. Мало того что они лишились самых дорогих людей, они еще и ничего не получат от государства. А выжившие по-прежнему не чувствуют заботы властей. Армия живет за наш счет. Мы сами одели солдат в бронежилеты, купили им каски и бинокли. За все это время государство дало моему сыну только американские сухпайки. Хорошо, что хоть зарплату платят».
По словам сына Татьяны, Нацгвардия, как и остальные подразделения МВД, очень хорошо одеты. На их фоне солдаты армии выглядят бомжами. При этом Нацгвардия в масштабных операциях не участвует.
Татьяна старается звонить сыну два раза в день. Он ей не всё говорит. Отрывками. Не хочет расстраивать. Однажды сказал: «Вы, гражданские, наши чувства не поймете никогда. Чтобы войну прочувствовать, нужно быть там».
«Вчера я возвращалась со встречи с генералами в Киеве, куда нас пригласили после того, как мы перекрыли трассу. Артем позвонил и так нервно спросил: «И что эти ублюдки тебе сказали? Что у нас перемирие? Какое на х… перемирие, если нас бомбят целый день?!»
Мой сын солдат, патриот Украины. Но его патриотизм это не крики «Слава Украине!». Те, кто здесь, в тылу, ходят с флагами и кричат, — не герои. Я могу себе представить, как отреагируют мой сын и его друзья, когда, вернувшись с войны, услышат эти полупьяные возгласы на улице.
На вопрос «Чего больше всего хочет мама солдата?», Татьяна ответила: Я очень хочу, чтобы сын отдохнул. Он истощен морально и физически. Мне не нужны деньги, не нужна эта АТО. Мне вообще ничего не надо. Неужели генералы не понимают, что скоро у солдат наступит предел и они спросят у них: «Что вы сделали для того, чтобы мы вас защищали? Чтобы мы умирали за вас?!»
— Чего больше всего боится мама бойца? Татьяна устало вздыхает. — Куда мне дальше бояться? Кого? Самое страшное со мной уже случилось — мой сын на передовой».