Наступил сезон дефектных российских праздников. «День народного единства» (4 ноября) претендует на чествование борьбы России в 16-ом веке против Польши. Профессиональные историки сходятся в том, что это «Смутное время» лучше определять как гражданскую войну, а не как «иностранную интервенцию». Этот праздник представляет собой своеобразное попурри из сталинских мифов, таких как фильм Виктора Пудовкина «Минин и Пожарский».
Сегодня «День Единства» взращивает ростки ксенофобии, в то время как разжалованный «День Великой Октябрьской Социалистической Революции» угождает старшему поколению, ностальгирующему по темным элементам Советской утопии. Праздничный марафон завершится новогодними праздниками (с первого по пятое января), специально созданными в свое время, чтобы помешать православному посту. На этот день, на Православное Рождество (7 января) выпадает затянувшееся похмелье. Даже всех усилий русского сатирика Михаила Задорнова не хватает, чтобы объяснить эту постмодернистскую помесь. Большинство россиян это административное веселье вовсе не радует: многие деревни, по сути, вернулись к традиционным христианским и даже дохристианским праздникам.
Но не только Россия запуталась в своих государственных праздниках. В США политкорректность сталкивается с традициями, создавая неловкости на «День президентов США» и большей частью исчезающий «День Колумба». А южнокорейское государство упорно пытается навязать «День Тангуна», который был бы эквивалентен поклонению протославянскому Перуну. Будучи антропологом, Джеймс Фрейзер предсказал, что массовые психо-сексуальные ритуалы очищения, такие как Хэллоуин (Самайн, Лемурия) так и продолжат свое безраздельное властвование над людьми.
В отличие от «вавилонского столпотворения» в христианском мире, этот октябрь продемонстрировал священное рвение мусульман. Все большее количество граждан России и гастарбайтеров исполняют эти обряды, требующие от них значительных личных расходов и жертв. Из контраста этих мусульманских народных праздников с искусственными до мозга костей и насаждаемыми властями праздниками, и учитывая растущее значение мусульман, Россия могла бы неплохо себе помочь, заменив или «День народного единства» или «День независимости» каким-нибудь мусульманским праздником, таким как Ид аль-Адха (Курбан-байрам) или Ид уль-Фитр (Ураза-Байрам). И это могло принести вполне конкретные выгоды.
Во-первых, это бы объединило народы России, позволяя не мусульманам несколько расширить свои познания. Я когда-то работал волонтером в Корпусе мира США в одной из католических школ Кении, которая является по большей части христианской страной, но, тем не менее, показательно отмечает Ид уль-Фитр. Этот праздник давал нам, учителям, повод поговорить о том вкладе в культуру, который сделали мусульмане. Таким же образом, День Мартина Лютера Кинга в США предоставляет возможность для школьников узнать о таком же вкладе со стороны афроамериканцев.
Признание мусульманского праздника было бы особенно важно в России, где мусульмане составляют значительную часть населения. Даже на либеральных бастионах, таких как радио «Эхо Москвы» существует несколько мусульманских голосов. Вернее ученые мужи, рассуждающие об Исламе. К сожалению, русская культура очень привязана к мощным отрицательным стереотипам, созданным работами ориенталистов: к несчастью, гений Пушкина, Толстого и советской киноиндустрии сделали русское сознание своего рода «Кавказским пленником».
Исключительно грубые карикатурные изображения мусульман в российских новостях могут напомнить историкам антисемитизма о таком печально известном произведении 19-го века, как «Контрабандисты». Отчуждение мусульман из русской национальной жизни обедняет ее культуру. И как результат, даже прогрессивные люди опасаются поддерживать демократические движения, потому что они опасаются развязывания диких предрассудков.
И, по сути, сегодня «мусульманский вопрос» становится своего рода эхом так называемого еврейского вопроса уходящей эпохи. Накануне русской революции здравые голоса (Симон Дубнов и Юлий Гессен) призывали к определенному уровню автономии и официального признания еврейской культуры. Вместо этого эти умеренные голоса были репрессированы. И как результат Россия получила Троцкого, в то время, как наиболее прогрессивная этническая группа эмигрировала из России. Политолог Пол Колльер подсчитал убытки от проведения такой политики, указав на то, что режимы, которые подавляют свои меньшинства, имеют низкий уровень экономического роста.
Если же посмотреть с более циничной, геополитической точки зрения, Россия может получить и иные выгоды от официального признания мусульманского праздника. Этот шаг продемонстрировал бы пример благоприятственной политики по отношению к мусульманскому миру, что помогло бы обрести новых друзей на Кавказе или в Среднеазиатском регионе. В этих регионах Россия должна использовать любые преимущества, чтобы она смогла противостоять там таким грозным конкурентам, как Китай, Турция и Индия. Институционализация этого мусульманского праздника тут же подчеркнула бы проблемы каждой из этих стран, с которыми они встречаются во взаимоотношениях со своими меньшинствами. Так Россия могла бы заработать и очки от Европейского Сообщества, показав Европе, что она находится в авангарде. И наконец, этот шаг смог бы мобилизовать традиционное российское преимущество. Особенность российской национальной идеологии заключается в том, что интересы этнически русских традиционно подчиняется интересам империи. И как показал историк Доминик Ливен, это сделало православную царскую империю высоко конкурентной.
А согласно историкам Роберту Крюсу и Джону Армстронгу, цари и Советы довольно хитроумно способствовали распространению ислама для достижения своих целей. Сегодняшние лидеры националистов Александр Проханов, Александр Дугин и Никита Михалков призывают к созданию «пятой Империи» или «Симфонии народов».
По этим причинам Россия поступила бы мудрее, если бы сделала уроки из своих прошлых ошибок – и из своих прошлых достижений – с помощью установления выходного дня для мусульманских рук, которые вскоре будут доминировать в торговле, строительстве, школах и даже в вооруженных силах.
Крис Мандей, профессор Университета Донгсео, Южная Корея.
Перевод Владимира Глинского, специально для MediaRupor.